Вельяминовы. За горизонт. Книга 3 (СИ) - Шульман Нелли

– Там пролегает маршрут грузовиков, – Густи помнила карту, – но его сбила легковая машина…

Из заключения экспертов с Петровки выходило, что мистер Мэдисон стал жертвой несчастного случая. Выводам русских никто не верил, однако на Софийской набережной не было возможности исследовать тело погибшего. Труп Мэдисона в оцинкованном гробу отправили особым рейсом в Лондон:

– На том же самолете, где прилетели наши работники… – Густи сидела в своем тесном кабинете, – глава секретной службы распорядился законсервировать нашу активность до выяснения обстоятельств дела… – по распоряжению сэра Дика, третий атташе назначался временно ответственным за внутреннюю безопасность посольства. Густи поручили всю аналитику:

– Тебе в помощь пришлют кого-нибудь, – пообещала ей тетя Марта по телефону, – но сейчас, честно говоря, нам не до этого. Впрочем, я уверена, что ты справишься… – Густи понимала, о чем идет речь. Никто не знал, что за информацию получили русские от Мэдисона:

– Фармакология не оставляет следов на теле… – девушка поежилась, – он мог сдать наших агентов в Москве, рассказать русским о тете Марте… – Набережная переводилась на режим повышенной опасности. Они понятия не имели, с кем мистер Джеймс встречался в Нескучном Саду:

– Тайник он делал сам, сам его проверял, – развел руками третий атташе, – судя по всему, русские похитили его именно там. Теперь нам в Парке появляться нельзя… – Густи мимолетно вспомнила о странном звонке с просьбой позвать мистера Смита:

– Это была ошибка, – сказала себе девушка, – я правильно сделала, что никому не упомянула об инциденте, даже тете Марте… – зная дотошность тети, она не сомневалась, что непонятный звонок вызвал бы долгое разбирательство:

– Мне совсем не хочется этим заниматься, – Густи зевнула, – мало ли какие сумасшедшие болтаются по Москве. Может быть, он звонил во все посольства без разбора… – перед ней лежала «Вечерка» с хвалебным панегириком концертам Тупицы. Маэстро Авербах стал любимцем Москвы:

– И вообще СССР, – Густи свернула газету, – сегодня вечером он улетает в Новосибирск, а Инге уже там… – кузен вчера покинул Лондон:

– Он попытается узнать, что случилось с дядей Джоном… – девушка отпила остывший кофе, – хотя понятно, что. Его выдоили, как Мэдисона, и пустили ему пулю в затылок…

Голос тети Марты и в сегодняшнем разговоре оставался невозмутимо спокойным. Густи впервые подумала, что Набережная может не разрешить ей брак с жителем Западного Берлина:

– Не Набережная, а тетя Марта, – поправила себя девушка, – у нее профессиональная паранойя, ей везде мерещатся агенты КГБ. У нее нет чувств, она словно выкована из стали. Внучка Горского, одно слово… – брат тоже был потомком Горского, но Густи считала Стивена непохожим на бабушку Анну и тетю Марту:

– У мамы Лизы были чувства, а они две будто и не плакали никогда, – подумала Густи, – тетя Марта, кажется, не понимает, зачем нужны слезы…

Густи не знала, что, положив трубку, Марта повертела пузырек c успокоительными каплями. Устроившись в кресле у окна, выходящего на Темзу, сэр Дик просматривал наскоро отпечатанный Мартой список британских агентов в Москве. Во главе листа красовалось имя полковника Пеньковского. Аккуратно поставив капли на стол, Марта взяла сигарету. Начальник щелкнул зажигалкой:

– Думаю, с Пеньковским мы можем проститься… – кашлянул сэр Дик, – но вы, миссис М, гораздо важнее Пеньковского…

Марта обхватила хрупкими пальцами костлявое колено в американских джинсах. Последние несколько дней она провела на Набережной, послав на Ганновер-сквер за несессером и сменой одежды. Волк уверил ее, что с детьми все в порядке:

– Спи на походной койке, – вздохнул муж, – я за всем присмотрю. Не волнуйся, милая, дело есть дело… – Марта помнила рассказы матери о ночевках на диване в ее лубянском кабинете:

– У меня тоже оборудована гардеробная, как выражается сэр Дик… – они ждали рейса с гробом мистера Джеймса, но, в общем, и так все было понятно. Взглянув на ее лицо, глава секретной службы добавил:

– Вы и Пастор, разумеется. Плохо, что Джеймс был единственным человеком, поддерживавшим с ним связь… – они не знали телефона или общежития, где обретался Теодор-Генрих:

– Связь односторонняя, – Марта велела себе успокоиться, – наш человек, то есть Джеймс, должен был вскрывать тайник. К тайнику теперь не подойти, и сам Теодор-Генрих будет осторожен, хотя он может и не узнать о случившемся с Мэдисоном. Лубянка не делится такими сведениями с юнцами. Но есть еще сигнал тревоги… – пока такой сигнал в посольство не поступал:

– Надо ждать, – велела себе Марта, – Теодор-Генрих появится на наших радарах. Но ведь Паук болтается совсем рядом с ним… – сэр Дик повторил:

– Гораздо важнее. Поэтому, сопроводив Трезора с детьми в Шотландию… – они называли миссис Веру на манер военных времен, – вы побудете на севере до Рождества. Тогда станет понятно, заговорил ли Джеймс, и если да, то какие сведения получили русские. Безопасная связь в тех краях имеется, мистер Волков может прилетать к вам на выходные. Я даже разрешу ему взять с собой вашу банду… – сэр Дик помолчал:

– Место там безопасное, так для всех лучше… – Марта понимала, что он прав, – значит, врач вам не понадобился… – Марте не понадобился не только врач, ждавший ее в машине у дома Мэдисонов, но и успокоительные капли:

– Я полечу в Россию… – сухим голосом сказала Вера, – не сейчас, разумеется… – маленькая Эмили спала в коляске, Чарли возился с игрушечным поездом на ковре, – позже, когда я ее отлучу… – она кивнула на девочку, – и не спорь со мной, Марта. Русские не знают, кто я такая, а своих… – Вера помолчала, – навыков я не растеряла… – Марта взяла бледную, слабую на вид руку:

– У нее полсотни прыжков с парашютом, французский крест и наши ордена. Но прошло пятнадцать лет с военных времен… – Вера поморгала немного покрасневшими глазами:

– Не спорь… – она дернула горлом, – мне надо отомстить за Джеймса. Ты сама бы наверняка так сделала… – подумав о Мюллере, Марта кивнула:

– Да. Но Джеймс мог рассказать русским о тебе… – острый подбородок Веры еще отвердел:

– Не мог… – отчеканила она, – Джеймс бы никогда меня не предал, Марта… – на стене скромной гостиной висела пробковая доска с цветными фото:

– Сентябрь 1960, – прочла Марта, – Италия…

Вера, в соломенной шляпке и короткой, по колено, юбке, кусала мороженое. Чарли, тоже с мороженым, сидел на плечах отца. Белый мрамор собора святого Марка сверкал в полуденном солнце, в небе вились стаи голубей:

– Джеймс хотел съездить в Венецию в сорок четвертом году… – тихо сказала Вера, – после освобождения северной Италии, но его приказом перевели на Западный фронт… – женщина закусила губу, – он шутил, что через пятнадцать лет отгулял увольнительную… – слезы покатились по ее лицу. Чарли поднялся на ноги:

– Мама… – озабоченно сказал мальчик, – маме не плакать… – Вера улыбнулась:

– Не буду, милый. Возьми печенье, что тетя Марта привезла… – ребенок залез к ней на колени. Марта покачала мальчика.

– Если… – она прервалась, – в общем, если тебе разрешат миссию, мы позаботимся о детях… – Марта поцеловала светлые волосы малыша, – ты можешь не волноваться… – Вера все смотрела на фото:

– Глаз не отрывала, – подумала Марта, – но она умеет держать себя в руках, лекарства ей не нужны… – сэру Дику о предложении Веры она ничего не сказала:

– Пусть все уляжется. Может быть, она еще передумает… – Марта, впрочем, понимала, что миссис Вера не из таких людей:

– Она не меняет решений. Когда ее спали партизаны Монаха, она могла уехать из оккупированной Франции, но она считала себя обязанной казнить предателя, собственного мужа, что она и сделала… – Марта взглянула на сэра Дика:

– Доктор не понадобился, да. Но в Шотландии нам лучше оказаться ближе к медицинской помощи, у Трезора маленькие дети… – начальник уверил ее, что на базе служит хороший врач. Племяннице Марта ничего говорить не стала:

– Какая разница, откуда я ей звоню? Она сейчас будет занята, на нее ляжет вся аналитика из открытых источников, из записей на приемах… – Густи изучала сентябрьский Vogue, с опозданием доставленный в Москву: